ЛЕВ НИКОЛАЕВИЧ ТОЛСТОЙ

 

В 1851 году Лев Николаевич Толстой «угнал» себя на Кав­каз, так как «жизнь его была такая безала­берная, распущенная, что он готов был на всякое изменение ее».

Так объяснял позд­нее Лев Николаевич свой отъезд на Кавказ с братом Николаем Николаевичем, который служил на Кавказе и в апреле 1851 года воз­вращался к месту службы из отпуска.

На Кавказе в то время шла война с гор­цами. Летом 1851 года Николай Николаевич Толстой участвовал в экспедиции против горцев. В этой экспедиции разрешено было при­нять участие и Льву Николаевичу в качестве добро­вольца.

Несколько месяцев спустя Лев Николаевич поступил здесь же, на Кавказе, на военную службу.

Весною 1852 года Лев Николаевич заболел.

Получив отпуск для лечения, он поехал в Пятигорск.

16 мая 1852 года Толстой впервые приехал в Пяти горск. Поселился Лев Николаевич на окраине города, в Кабардинской   слободке   (теперь   ул.   Урицкого).

В одном из рассказов, написанных позднее для «Аз­буки», Толстой описал Пятигорск, и домик на Кабардин­ке, в котором жил:

«Пятигорск так называется оттого, что он стоит на горе Беш-Тау (Толстой намеренно назвал гору Машук – Бештау), а беш по-татарски значит пять, тау - гора. Из этой горы течет горячая серная вода. Вода эта горяча, как кипяток, и над местом, где идет вода из го­ры, всегда стоит пар, как над самоваром. Место, где стоит город, очень веселое. Из гор текут горячие родни­ки, под горой течет речка Подкумок. По горе леса, кругом поля, а вдалеке всегда видны большие Кавказ­ские горы. На этих горах снег никогда не тает, и они всегда белые, как сахар. Одна большая гора Эльбрус, как сахарная белая голова, видна отовсюду, когда ясная погода. На горячие ключи приезжают лечиться, и над ключами сделаны беседки, навесы, кругом разбиты сады и дорожки. По утрам играет музыка и народ пьет воду  или купается и гуляет.

Самый город стоит на горе, а под горой есть слобода. Я жил в этой слободе в маленьком домике. Домик сто­ял на дворе, и перед окнами был садик, а в саду стояли хозяйские пчелы, не в колодах, как в России, а в круглых клетушках. Пчелы там так смирны, что всегда по утрам с Булькой  (любимой собакой ) сиживал я в этом садике промежду ульев..

Булька ходил промежду ульев, удивлялся на пчел, нюхал, слушал, как они гудят, но так осторожно ходил около них, что не мешал им, и они его не трогали».

     Домик, где жил Толстой, значился в городских инвен­тарных книгах под № 252, находился он на склоне Го­рячей горы. Отсюда открывается прекрасный вид на цепь Кавказских гор, на Эльбрус и ближайшие горы.

Лев Николаевич, страстно любивший природу, глубо­ко «чувствовал горы», их «строго величавый характер».

В письме к брату, Сергею Николаевичу, Лев Никола­евич писал:

«Желал бы я тебе описать дух пятигорский, да этотак же трудно, как рассказать новому человеку, в чем состоит Тула... Пятигорск тоже немножко Тула, но осо­бенного рода — кавказская... Здесь главную роль игра­ют семейные дома и публичные места. Общество состо­ит из помещиков (так... называются все приезжие), ко­торые смотрят на здешнюю цивилизацию презрительно, и господ офицеров, которые смотрят на здешние увесе­ления как на верх блаженства...»

В день приезда, 16 мая, Толстой делает запись в дневнике: «В Пятигорске музыка, гуляющие и все эти, бывало бессмысленно привлекательные предметы не произвели никакого впечатления».

26 мая Лев Николаевич записывает: «Был в Алексан­дровской галерее. Галерея очень забавна: вранье офи­церов, щегольство франтов и знакомства, которые там делаются».

Образ жизни Толстого в Пятигорске скромный. Он рано встает, принимает ванны, пьет воду, ложится рано спать. Характерна для его образа жизни в этот период следующая запись в дневнике: «Сидел у окна и думал много хорошего».

Своей тетке, Т. А. Ергольской, Толстой писал:

«Веду образ жизни очень правильный и уединенный... Я стараюсь заводить как можно меньше знакомых и воздерживаться от интимности».

Через две недели после приезда делится с ней же: «Мои литературные занятия идут понемножку, хотя я еще не думаю что-нибудь печатать. Я третий раз переделал одну работу, которую я начал давно, и рас­считываю переделать ее еще раз, чтобы быть ею доволь­ным. Быть может, это будет работа Пенелопы, но это ме­ня не останавливает. Я пишу не ради тщеславия, а по влечению. Я нахожу удовольствие и пользу в работе, и я работаю».

Речь идет о повести «Детство», к работе над которой Лев Николаевич приступил в 1851 году и продолжал ра­ботать, как видно из цитируемого письма, в Пятигорске. Работая над этой лирической повестью, Толстой мыслен­но переносился в Ясную Поляну, где протекали его дет­ские годы. «Я целыми часами мечтаю о Ясной, о чудес­ном времени, которое я проводил там», - писал он.

13 июня Толстой закончил четвертую редакцию по­вести и в дневнике записал: «Кончил мое детство». Переписанная набело, эта четвертая редакция повести была отправлена из Пятигорска в журнал «Современник» 3 июля.

Редактор «Современника» Н. А. Некрасов сразу оценил повесть как произведение высоко талантливое. Пись­мо Некрасова Лев Николаевич получил по возвращении из Пятигорска, в станице Старогладковской. Ответ обра­довал его, как записал Толстой в дневнике, «до глу­пости».

Повесть была напечатана в 9-м номере «Современ­ника» за 1852 год, под названием «История моего дет­ства». Изменение названия очень огорчило Толстого. Повесть, как, прочитав ее в журнале, записал Лев Ни­колаевич в дневнике, была изуродована цензурой «до крайности». Но и в таком виде она была восторженно встречена читателями «Современника». «Со всех сторон от публики сыпались похвалы новому автору, и все интересовались узнать его фамилию», — рассказывает Д. Я. Панаева в своих «Воспоминаниях» (Лев Николае­вич не подписал полностью свою фамилию, поставив только инициалы «Л. Н.»).

«Детство», над которым работал Лев Николаевич в Пятигорске, было первое художественное произведение Толстого.

В Пятигорске Лев Николаевич начал работать еще над двумя произведениями: очерком «Набег» и расска­зом «Утро помещика». Оба эти произведения носят авто­биографический характер.

В 1910 году, разговаривая со старшим сыном по поводу рассказа «Набег», Лев Николаевич сказал: «Да ведь это я в набег ходил, я тогда не служил еще».

 Уже в этом раннем рассказе, написанном Толстым-офицером, встречаются строки, отражающие его отри­цательное отношение к войне: «Неужели тесно жить лю­дям на этом прекрасном свете, под этим неизмеримым звездным небом? Неужели может среди этой обаятель­ной природы удержаться в душе человека чувство зло­бы, мщения или страсти истребления себе подобных? Все недоброе в сердце человека должно бы, кажется, исчезнуть в прикосновении с природой — этим непосредственнейшим выражением красоты и добра».

В «Набеге» Толстой рассказывает историю молодого, мечтающего о подвиге прапорщика Аланина. Прототипом Аланина явился сослуживец Толстого по полку офи­цер Буемский, с которым Лев Николаевич совершил ле­том 1852 года свое путешествие на курорт. Избегая но­вых знакомств и воздерживаясь от «интимности», Лев Николаевич встречался с Буемским ежедневно. Буем­ский поселился в той же слободке, где нанимал домик Толстой.

Работая над рассказом «Утро помещика», Толстой также переносился воображением в Ясную Поляну, но в другой период, в другую обстановку.

Вот что писал об этом биограф Толстого Бирюков: «К этому времени следует отнести попытки Льва Нико­лаевича хозяйствовать на новых началах, а главное, попытки установления правильных разумно-дружелюб­ных отношений с крестьянами, которые окончились так неудачно и неудача которых так ярко изображена в рас­сказе «Утро помещика».

3 июля Толстой ходил на Провал, о чем свидетельст­вует запись в дневнике.

6 июля Лев Николаевич переехал в Железноводск, где так же, как и в Пятигорске, вел уединенный образ жизни, лечился, много читал, работал, гулял. Местополо­жение Железноводска в лесу очень понравилось ему.

1 августа Лев Николаевич вернулся в Пятигорск, а 5 августа покинул Кавказские Минеральные Воды.

«Я не делал здесь глупостей. Это будет первый го­род, из которого я не увезу раскаяния»,— записал Лев  Николаевич в дневнике перед отъездом из Пятигорска.

Вторично Лев Николаевич приехал в Пятигорск 9 июля 1853 года уже признанным писателем.

Вначале Толстой остановился в «Ресторации», но вскоре перешел на прежнюю квартиру в слободке, в домик № 252.

В Пятигорск приехала в то лето сестра Льва Нико­лаевича Мария Николаевна с мужем. Та «Маша», кото­рую он считал идеалом жены. Брат Николай Николае­вич, теперь в отставке, также был в Пятигорске.

Лев Николаевич надеялся в теплой, семейной обстановке избавиться от чувства одиночества, которое осо­бенно остро чувствовал в этот период.

С братом, сестрой и ее мужем Лев Николаевич встре­чался ежедневно, но он не нашел того, чего так жаждал: сестра ведет светский образ жизни, и у нее не достает времени глубже вдуматься в состояние брата. А в Ни­колае Николаевиче, казавшемся Льву Николаевичу до кавказской жизни, идеалом человека, Толстой разоча­ровался.

18 июня Толстой сделал в дневнике следующую за­пись: «Холодность ко мне моих родных мучает меня... Отчего никто не любит меня? Я не дурак, не урод, не дурной человек, не невежда. Непостижимо». И добавля­ет: «Или я не для этого круга?»

Через два дня, 20 июля, Лев Николаевич с горечью писал брату Сергею Николаевичу: «В две недели, кото­рые я с ними, я не слыхал ни от того, ни от другого ни  одного не нежного (нежности, пожалуй), но душевного слова, которое бы доказывало, что меня любят, что я что-нибудь значу в их жизни».

Чувство одиночества настолько сильно, что Толстой не может жить так же уединенно, как жил в Пятигор­ске летом в 1852 году.

Он гуляет по пятигорскому бульвару, бывает в «Ре­сторации», ездит в Ессентуки, Железноводск и особенно часто в Кисловодск.

В Железноводске Лев Николаевич познакомился с сосланным на Кавказ Н. С. Кашкиным, послужившим ему прототипом для героя  рассказа    «Разжалованный» -  Гуськова.

Рассказ был написан Толстым в 1856 году и напеча­тан в «Библиотеке для чтения» под названием «Встреча в отряде с московским знакомым» (название изменено по цензурным соображениям).

В Пятигорске Лев Николаевич много читает и бывает только в доме доктора Пятигорского военного госпиталя И. Е. Дроздова.

Прекрасный музыкант Лев Николаевич любит клас­сическую музыку и, найдя в семье Дроздовых поклонников серьезной музыки, с удовольствием посещает этот дом. Партнершей его по игре на фортепиано была дочь Дроздова, которая, как вспоминал ее брат, играла «до­статочно хорошо».

То состояние неудовлетворенности, которое пережи­вал Толстой в этот приезд в Пятигорск, мешало ему ра­ботать.

20 июня он пишет брату Сергею Николаевичу: «Для того чтобы писать хорошо, нужно душевное спокойствие, которого у меня нет».

Состояние неудовлетворенности усиливалось еще тем, что, продолжая оставаться на военной службе, Лев Ни­колаевич тяготился ею. Еще до приезда в Пятигорск он подал прошение об увольнении его от службы «по необ­ходимым домашним обстоятельствам» и в Пятигорске с нетерпением ожидал отставку.

Но он все же упорно работает над повестью «Отро­чество». Одновременно пишет «Кавказский рассказ» («Рубка леса») и начинает повесть «Казаки».

«Труд, труд! Как я чувствую себя счастливым, когда тружусь»,— пишет он.

И вот в то время как Толстой всецело занят литера­турным трудом, который дает ему удовлетворение, он получает из Тифлиса извещение, что ему не только отка­зано в отставке, но даже и в кратковременном отпуске.

23 июля вторая редакция «Отрочества» была закон­чена.

13 сентября запись в дневнике Толстого: «Пришла мысль записок маркера, удивительно хорошо». В тот же день он начинает работу.

На другой день, 14 сентября, новая запись: «Окончил начерно и вечером написал лист набело. Пишу с таким увлечением, что мне тяжело даже: сердце замирает. С трепетом берусь за тетрадь».

16 сентября: «Молодец я, работал славно. Кончил».

      17 сентября отправил рукопись в «Современник». «Записки маркера» были написаны в течение трех дней.

Более двух месяцев прожил на этот раз Лев Никола­евич на Кавказских Минеральных Водах,

8 октября он выехал из Пятигорска.

В 1857 году, когда Лев Николаевич совершил первое заграничное путешествие и когда его тетушки выража­ли слишком  большой восторг от красот швейцарской природы, Толстой уверял их, что все это - дрянь в сравнении с Кавказом.

Позднее, когда имя Льва Николаевича Толстого при­обрело мировую известность, он писал: «Я был одинок и несчастлив, живя на Кавказе. Я стал думать так, как только раз в жизни люди имеют силу думать. У меня есть записки того времени, и теперь, перечитывая их, я не могу понять, чтобы человек мог дойти до такой сте­пени умственной экзальтации, до которой дошел я тогда. Это было и мучительное и хорошее время. Никогда ни прежде, ни после я не доходил до такой высоты мысли, не заглядывал туда, как в это время».